ЧАСТЬ 1 НАЧАЛО
ЧАСТЬ 2 НИРВАНА

MP3




ГЛАВА 2: От "Эд, Тед и Фред" к "Skid Row"


Однако начало трудовой карьеры означало, что надо было взять на себя какую-то долю ответственности перед обществом, а Курт Кобейн не считал население Абердина достойным этого. Шатаясь по ночным улицам вместе с Новоселичем, он увлекся малеванием провокационных лозунгов: на грузовиках, витринах магазинов, стенах офисов.

"Было очень забавно, - вспоминал Курт. - Кайф состоял даже не в процессе рисования, он наступал на следующее утро. Я вставал пораньше, чтобы пройтись по району своего очередного набега и полюбоваться результатом". Надписи не ограничивались лозунгами типа "Вся власть - "Black Flag"!". Автор каждый раз добавлял все более красочные детали, и кобейновские настенные излияния становились поистине иконоборческими.

Нечто вроде "Бог -"голубой" ("это было наиболее крутым высказыванием, которое я малевал на их тачках"), "Пидор" или "Аборт Христу". Однажды в 1985 году ночью Кобейн, Новоселич и Озборн напылили свой очередной лозунг на стене банка в центре Абердина. Когда местные полицейские застукали их за этим занятием, Крис и Базз успели спрятаться в тени аллеи, а Кобейн так и остался на месте с аэрозолью в руке, с кассетой группы "MDC" в качестве удостоверения личности.

Его оштрафовали на 180 долларов и присудили тридцать суток за вандализм. Что же было намалевано на стене? Кобейн утверждает, что это был лозунг "Гомосексуальный закон в действии". Более прозаичный Озборн припоминает, что это был "Тихий бунт". С годами байки шлифуются.

Кобейн и Новоселич продолжали выступать: "Эд, Тед и Фред" стали называться "Skid Row", в какой-то момент даже "Fecal Matter" ("Фекальная субстанция"), хотя с трудом верится, что они могли выступать в Абердине под таким названием.

Но Курт стремился к большему: "Мне всегда хотелось вкусить настоящей уличной жизни потому, что моя подростковая жизнь в Абердине была такой унылой. Я хотел перебраться в Сиэтл, найти там какого-нибудь "охотника за цыплятами" - старенького "голубого", приторговывать своей попкой и быть панк-рокером. Но я никак не мог решиться на это. Поэтому я и просидел в Абердине слишком долго".

Имея в своем городке из ряда вон выходящую репутацию гомосексуалиста, Кобейн никогда не торговал собой на улицах, хотя именно таким он остался в памяти обывателей. Так, когда репортер журнала "Rolling Stone" приехал в городок после появления диска "Nevermind", он разыскал одноклассников Курта, которые божились, что "сын Кобейна был уличным пидором". Мэтт Люкин вспоминал: "Курт боялся урок и придурков". В Абердине таковых было большинство.

Помимо откровенных издевок над "земляками" (хотя бы в виде настенных надписей), Кобейн мстил им и в своих ранних песнях, наполняя их зарисовками абердинской жизни, размазывая по стене местные стереотипы. Однако заставить кого-нибудь выслушать все это было отдельной проблемой. Новоселич припоминает выступления в "дрянной развалюхе перед пятью зрителями.

Все они обычно были пьяными или уколотыми". Кобейн тоже признает, что "никому это не нравилось". Но и "The Melvins" в Абердине никто особенно не любил, однако 8 февраля 1986 года группа записала в Сиэтле свой альбом. Он был зубодробительно-медленным, абсолютно бескомпромиссным. Курт был потрясен и заинтригован.
Hosted by uCoz